[Наталья Владимировна Баранова – филолог и переводчик. Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН.]
Р. Г. Хлебопрос и Е. М. Прохоров с Н. В. Барановой на её юбилее
Писать о Реме и легко, и трудно. Мне – особенно. Во всяком случае, так я это сейчас чувствую. Легко, потому что он всегда старался не доставлять особых трудностей окружающим, разве что только приятные. И таких моментов, приятных и даже весёлых, пусть и сопряженных с некоторыми сложностями, было великое множество. Мне всегда было с ним легко, хотя бывало и не просто. А сейчас очень трудно, потому что умом понимаю, что его уже здесь нет среди нас, но сердце ещё этого не принимает: почти каждый день мысленно с ним разговариваю, как и раньше. Необходимо, конечно, спокойное раздумье о нём, а этого спокойствия сегодня очень не хватает.
…Всегда я знала, что лучшие встречи в жизни случаются неожиданно и непредсказуемо. Мы познакомились уже четверть века тому назад, в самом начале 90-х. В Новосибирске (в Академгородке) тогда открылся филиал Международного фонда «Культурная инициатива», известный как Фонд Сороса, и мы начинали работу по самым разным программам. По одной из программ нужно было найти в Сибири человека, специалиста по экологическим проблемам, для поездки на конференцию в Польшу, в Краков. На тот момент я была совсем не опытным директором-организатором Новосибирского филиала Фонда, но очень хотела найти подходящего человека. И тогда мне действительно очень-очень повезло. Позвонила Александру Горбаню, а он настойчиво посоветовал мне связаться по этому поводу с Ремом Хлебопросом из Красноярска, дал контактные телефоны. Уже совсем вскоре Рем Хлебопрос был в нашем Новосибирском офисе, и мы долго-долго разговаривали. С самого первого раза, с нашей самой первой той встречи, он показался мне очень располагающим к себе человеком, умеющим и рассказывать, и слушать. Сейчас мне кажется, что мы сразу стали друзьями, близкими друзьями, понимающими друг друга и помогающими друг другу. Несмотря на большую разницу в возрасте, Рем Григорьевич совсем вскоре убедил меня, что нам нужно быть на «ты», и нужно, чтобы я его звала просто Рем (без отчества), иначе общаться он был не согласен. Мне, правда, пришлось согласиться, и потом так всегда и было.
Далее, на протяжении многих лет, наблюдая наше такое неформальное общение, меня периодически спрашивали: «Кто вас познакомил? Откуда у вас это пошло?» Чаще всего я отвечала, что всему «виной» Александр Горбань и Конференция в Кракове, благодаря ним случилась наша Встреча.
После той конференции в Кракове моя жизнь была неразрывно связана с Ремом, хотя он жил и работал, в основном, в Красноярском, а я – в Новосибирском Академгородке. Наша совместная работа в Международном фонде «Культурная инициатива» и далее в фонде – Институт «Открытое общество» касалась не только экологии, но и самых разных программ. В начале 1995-го года меня попросили прислать в головной офис Фонда рекомендации для включения достойных людей в Наблюдательный совет Фонда. Хотя наш Новосибирский филиал Фонда был тогда единственным на всю Сибирь, я считала очень важным, чтобы в Наблюдательном совете Фонда были представители не только из Новосибирска. По итогам тех моих рекомендаций от Сибири в Наблюдательном совете Фонда работали проф. Рем Хлебопрос (Красноярск), проф. Михаил Кузьмин (Иркутск) и проф. Семён Мушер (Новосибирск). Тогда мы вполне сработались, и мне трудно даже представить, что бы я делала без их мудрых советов и без их вполне конкретной помощи.
С Ремом мы работали особенно много, когда речь заходила о разработке, а потом и защите проектов, связанных с экологией. Проектов таких было немало, и постепенно сложилась программа «Экология». Благодаря стараниям именно проф. Хлебопроса, это была единственная общероссийская программа Фонда, разработанная не в Москве и управляемая не из Москвы. Проф. Хлебопрос был научным руководителем этой программы. В рамках этой программы было разработано и выполнено несколько проектов: проект по изданию книг экологической тематики, проект «Конкурс малых грантов для экологических некоммерческих организаций Сибири», проект «Летняя экологическая школа в Красноярске». Рем, конечно же, активно участвовал и в разработке, и в выполнении всех наших экологических проектов: куда же мы без него? Он был на постоянной связи по телефону, часто приезжал в наш Новосибирский Академгородок, а уж Летняя экологическая школа в Красноярске – это его отдельное детище…
Это была очень трудная для нас Школа, наша первая. Потом была другая, в Иркутске, но это – уже другой рассказ. Конечно, как и полагается, для проведения этой Школы был создан Оргкомитет, Программа, учебные материалы и т.п. Прошло теперь уже более 20-ти лет (Школа та была летом 1996-го), а я всё ещё вздрагиваю, вспоминая некоторые страшные для меня моменты. Это было связано, в основном, с моей неопытностью, с новыми для меня Красноярскими людьми, с желанием сделать всё наилучшим образом. Тогда мне очень помогла Татьяна Петровна Грязнова, коллега по Новосибирскому филиалу и старый друг по жизни. Рем, естественно, помогал нам всем. Больше запоминается приятное, и я всегда вспоминаю, что именно во время той Школы я впервые увидела внучку Рема Таню Хлебопрос, тогда совсем ещё девочку, а теперь красивую и талантливую молодую женщину Татьяну Занетти. Тогда же Рем познакомил меня со своей женой Инной Кижнер, и, надеюсь, что это надолго.
Несмотря на все трудности, Экологическая школа в Красноярске была очень интересной и полезной. Все участники её долго потом вспоминали, пользовались её наработками.
…А потом была наша Летняя экологическая школа в Иркутске. Мы проводили её в рамках деятельности нашей новой общественной организации «Социальная экология», где на тот момент сложился замечательный коллектив соратников. Рем, естественно, был её научным руководителем. Тогда из Красноярска он чаще всего приезжал с Григорием Борисовичем Кофманом, активным участником проектов «Социальной экологии». В Новосибирске по приглашению Рема к нам присоединилась проф. Титлянова Аргента Антониновна, его друг и соратник, известный замечательный специалист. Тогда с нами работал Сергей Чернышев, Виктор Дулепов, продолжала работать и Т.П.Грязнова.
Было «сломано много копий», выпито бесконечное количество чая и кофе, проведено бесконечное количество обсуждений, и только потом сложилась вся программа Иркутсткой школы и состав её участников. Мы пригласили на ту школу, как и на Красноярскую, участников из разных городов Сибири, но на этот раз разбили их на разные группы: студентов, аспирантов и молодых ученых. В той Школе активно участвовали и коллеги из Великобритании (руководитель – проф. Эдвард Беллинджер), тогда они были сотрудниками Центрально-Европейского университета (ЦЕУ) в Будапеште. За полгода до этой Школы Рем и я были в командировке в Будапеште, в ЦЕУ, по приглашению проф.Беллинджера, где мы подробно обсуждали самые разные вопросы подготовки и проведения Летней экологической школы в Иркутске.
Нам очень помогали тогдашние коллеги из известной Иркутской общественной организации «Байкальская волна», которые тоже очень полюбили Рема за время нашей совместной работы. Школа проходила в течение двух недель в пансионате недалеко от Иркутска, среди сосен, елей и берёз. Работа состояла из лекций, семинаров и самостоятельных работ в группах, которые потом совместно бурно обсуждались. Рем каждый день выступал с лекцией, а поздно вечером мы подробно обсуждали успехи и недочёты прошедшего дня. В воскресный день была организована незабываемая поездка на катере по Байкалу, где Рем, естественно, был окружён молодежью и радовал всех своими рассказами.
По итогам Иркутской экологической школы мы издали материалы, которые частично до сих пор у меня хранятся. Рем потом долго печалился, что теми материалами не так уж много людей воспользовались. Недавно, уже в 2018-м году, эти материалы опубликованы в интернете с помощью замечательных специалистов ресурса Открытый архив СО РАН. Не сомневаюсь, что Рем был бы этим доволен.
Не сомневаюсь и даже уверена, что есть весьма много людей, по отношению к которым Рем проявлял редкое сочувствие и симпатию, когда им было трудно. В моей жизни такое бывало не раз. Самый яркий тому пример – это осень 1998-го, когда накануне слишком много всего тяжёлого у меня было, а в итоге – страшный диагноз. Рем лучше меня знал, что такое онкология, и он почти сразу ко мне приехал, чтобы поддержать и помочь. Хотя приехавший тогда с ним Кофман Г.Б. мне говорил, что Рем очень переживал, что не мог приехать в первый же день. Тогда помимо срочного лечения необходимо было, тоже срочно, решить вопрос с жильём: на тот момент я жила в квартире вроде бы друзей, или – хороших давних знакомых, но которые требовали, тоже срочно, освободить квартиру. Рем, со всем своим авторитетом, пытался сказать о том, что пусть она съездит на лечение, а потом будет освобождать квартиру. Хозяйка той квартиры, прилетевшая из США, и её здешняя подруга отвечали Рему: «Но она (то есть – я) может там умереть. И что тогда с квартирой?» Рем, сохраняя всё своё спокойствие, пытался предложить им себя в виде гаранта в случае моей смерти. Их это не устроило, сказали (20 лет тому назад!): «Вы же совсем не молод…» Меня в той их беседе больше всего удивлял Рем, хотя, конечно, и дамы (вроде бы – наши, тоже из Академгородка). Как он всё это вынес, тот ужасный разговор, и даже вполне вежливо им отвечал на все их доводы!
Рем в ту страшную для меня пору развил бурную деятельность: звонил и писал письма в Москву, в Будапешт и в Нью-Йорк, коллегам по фонду Институт «Открытое общество», о необходимости помочь мне в лечении и спасении. В итоге мы вместе полетели в Москву, где наш с ним общий друг, академик Захаров В.Е., по просьбе Рема договорился о встрече со специалистом по моей онкологии. Пока мы ходили по московским медикам (Рем меня сопровождал!), неожиданно пришло частное приглашение для моей поездки в отпуск, в США, от удивительной женщины Джулии. На самом деле она тогда договорилась с одним из лучших специалистов о моей срочной операции. Рем сказал, что нужно срочно лететь, хотя было не ясно, найдутся ли средства на операцию. И я отправилась в Посольство США за визой. Это было очень сложное время в нашей стране, вскоре после дефолта, в октябре 1998 года. И в Новосибирске, и в Москве, все врачи ничего хорошего мне не говорили. Визу мне дали, и я улетела в США, а Рем вернулся в Сибирь. Уже после операции в Вирджинии , в Шарлотсвилле, отлёживаясь в гостеприимном доме Джулии, я получила ответ на письма Рема о том, что Фонд выделяет мне весомую сумму (50 тысяч долларов) для поездки и лечения в Америке. Удивительным образом мне удалось истратить (получить) только совсем небольшую часть этих денег, поскольку американский хирург в Шарлотсвилле сделал мне операцию бесплатно.
В середине декабря 1998 года я благополучно вернулась в Новосибирск, в наш славный Академгородок, и мы продолжали работать с Ремом.
В самом начале нового века наша с Ремом общественная организация «Социальная экология» получила грант Британского совета для проекта по проблемам экологического образования и устойчивого развития. Зарубежным партнёром по этому проекту была общественная экологическая организация «Живая Земля» (Лондон, Великобритания, тогда руководителем организации был Роджер Хэммонд-Roger Hammond). Основными благополучателями того проекта были учителя средних школ различных районов Новосибирской области – преподаватели экологии. Мы собирали их на неделю для обучающего семинара в пансионате около Академгородка каждые каникулы, когда они могли уехать от своих учеников: в начале ноября, в начале января и в конце марта. Это было удивительное время и для них, и для нас: все работали с утра и до позднего вечера, а особенно радостно и плодотворно работали наши Рем и Аргента (проф. Титлянова Аргента Антониновна), вместе со всеми учителями. Из Англии всякий раз приезжали два специалиста, проводили часть обучения, и всегда они особо удивлялись энтузиазму наших учителей из средних школ различных районов области, а также компетентности наших специалистов, особенно - обаянию и огромному багажу знаний Рема и Аргенты.
Мне много раз доводилось бывать с Ремом в Москве по нашим общим служебным делам, когда нужно было представлять и защищать проекты нашей общественной организации «Социальная экология». Присутствие Рема меня не просто поддерживало: для меня это было почти как гарантия успеха, даже если и не всегда всё гладко получалось. Рем умел говорить настолько убедительно и весомо, что даже не согласные с нашими проектами люди постепенно переходили на нашу сторону.
Помимо экологических школ, семинаров по проектам и различных рабочих совещаний, мне не редко доводилось встречаться с Ремом просто в кругу друзей, за дружеским ужином. Для меня это бывало или у меня дома, или у подруги Люды (Людмила Дмитриевна Беляева). Часто такие дружеские посиделки с Ремом бывали в Институте экономики и ОПП СО РАН, у Юры Блама (Юрий Шабсович Блам). Как правило, приходил Гагик М.Мкртчян и Виктор И. Суслов, Галина Кильдишева и Людмила Машкина. Бывала и Галина Ковалёва, и Людмила Беляева, и многие другие. Присутствующие могли меняться, но Рем был всегда центром и душой компании. Обсуждали, конечно, самые разные проблемы, но больше всего присутствующие любили слушать рассказы Рема. Это бывали и воспоминания о его непростой жизни, и рассказы о каких-либо недавних поездках: и в Израиль, и в Армению, и в Украину. Он был самозабвенный рассказчик, но и тонко чувствующий своих слушателей: знал, когда пора остановиться и перейти к вопросам. На вопросы, любые, отвечал вполне чётко и прямо. Всегда после встреч с Ремом у меня оставалось ощущение хорошего и иногда тревожного, послевкусия, и потом во мне жила частица его внутреннего света. Мне и сейчас иногда кажется, что вот-вот он к нам снова придёт, и мы будем продолжать наши разговоры.
Ещё мне очень ярко вспоминается, как Рем танцевал. Это надо было видеть! Однажды, во время уже упомянутой здесь нашей командировки в Центрально-Европейский университет (Будапешт, декабрь 1996) нас пригласили на Рождественский бал. Мы были очень удивлены, что бал этот проходил 14 декабря. Но гораздо больше были удивлены все присутствующие на том балу, что Рем (солидный человек с седой бородой и изящной тростью) не пропускал почти ни одного танца, и танцевал очень красиво.
Вспоминается другой случай, когда много лет спустя Рем со всем своим семейством в очередной раз приехал в наш Академгородок. Приезд совпал с днём рождения Саши, его сына. Остановились они, как обычно, у Фетов. Абрама Ильича уже не было в живых, и привечала их его дивная жена Людмила Павловна. Я зашла поздравить их всех с Сашиным днём рождения. И что же? После небольшого застолья на кухне мы пошли в комнату, Рем включил музыку, и – были танцы… До сих пор я очень чётко помню, как прекрасно это было. Саша танцевал со своей девушкой, а Рем – со своей младшенькой, с дочкой Леной. Я сидела на диване и ими любовалась. Надеюсь, Саша и Лена тоже помнят, как здорово это было.
…А ещё Рем пару раз приезжал к нам из Красноярска на мои юбилеи и, конечно же, становился тут же тамадой, душой компании, со всеми активно общался, всех радовал. И, опять же, танцевал без устали, даже если и уставал. Ближайшие мои друзья об этом помнят.
… уже давно, много месяцев я пытаюсь о Реме написать. И всегда мне кажется, что этого мало, что я не всё и не так смогла рассказать. Недавно уже вышла книга воспоминаний друзей и коллег о Реме, которая называется «Мы были счастливы знать его». Хорошая получилась книга. Но и этого мало. Я всё ещё переживаю его неожиданный для меня уход, всё ещё с ним прощаюсь. Очень его не хватает в этой жизни.